Суд отказал истцу в удовлетворении заявленного им иска о восстановлении пропущенного срока для принятия наследства, о признании недействительной сделки ренты и признании права собственности на квартиру, поскольку истец не смог доказать уважительность причин пропуска срока для принятия наследства, а также ввиду пропуска истцом срока исковой давности.
К Московским юристам обратился гражданин Круглов с просьбой помочь ему в решении следующей проблемы. В настоящий момент гражданин Круглов проживает в квартире, расположенной в одном из центральных районов г. Москвы. Данная квартира была оформлена в его собственность следующим образом. В 1991 году квартира была предоставлена по ордеру отцу гражданина Круглова – Круглову Б., который вселился в эту квартиру вместе со своей женой, Кругловой В. Жена Круглова Б. не являлась матерью гражданина Круглова, поскольку он был сыном Круглова Б. от первого брака. У Кругловой В. есть родная дочь от первого брака – Соловьева Е., которая вместе со своим сыном (внуком Кругловой В.), Соловьевым А., проживала также в г. Москве, в отдельной квартире, и изредка приезжала в гости к Круглову Б. и Кругловой В..
В 1993 году Круглов Б. и Круглова В. приватизировали данную квартиру и оформили ее в общую совместную собственность. Осенью 1998 году Круглова В. умерла. Открывшееся после ее смерти наследство, в которое входила также и доля в вышеуказанной квартире, принял только Круглов Б., получивший впоследствии от нотариуса Свидетельство о праве на наследство на 1/2 долю квартиры и после этого оформивший вышеуказанную квартиру целиком в свою собственность.
В 1999 году Круглов Б. передал вышеуказанную квартиру в собственность своему сыну, гражданину Круглову, подписав с ним Договор пожизненной ренты. В 2000 году Круглов Б. умер, после чего ранее зарегистрированное обременение рентой было снято с квартиры, и гражданин Круглов получил возможность распоряжаться полученной им по договору ренты квартирой.
Осенью 2009 года Круглову пришло по почте извещение из Управления Росреестра по г. Москве о том, что на основании определения районного суда на вышеуказанную квартиру был наложен арест. Когда Круглов обратился в районный суд, вынесший это определение, с просьбой разъяснить ему причины, по которым был наложен арест на принадлежащую ему квартиру, то выяснилось нижеследующее.
Летом 2009 года в районный суд поступил иск от гражданина Соловьева А., который просил признать за ним право собственности на квартиру, принадлежащую на праве собственности гражданину Круглову. В качестве основания для заявления подобного требования Соловьев А. указал в своем иске, что летом 1998 года Круглов Б. и Круглова В. оформили два отдельных завещания на имя Соловьева А., в которых указали, что завещают ему вышеуказанную квартиру. О наличии завещания знали мать и отец Соловьева А. – Соловьева Е. и Соловьев Г. – которые, однако, ничего не сообщили об этом завещании своему тогда еще несовершеннолетнему сыну Соловьеву А.. В тот момент Соловьева Е. постоянно болела, в связи с чем, якобы, не имела возможности обратиться к нотариусу от имени своего сына с заявлениями о принятии наследства по завещаниям, сначала после смерти Кругловой В., а затем и после смерти Круглова Б.. Отец же истца, Соловьев Г., к тому моменту уже ушел из семьи и контакта с Соловьевым А. не поддерживал. Летом 2009 года Соловьева Е. сообщила своему уже достигшему совершеннолетия сыну, Соловьеву А., о существовании этих завещаний. После чего Соловьев А. получил в Управлении Росреестра по г. Москве выписку из Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним (далее – ЕГРП), из содержания которой ему стало известно о том, что квартира принадлежит на праве собственности гражданину Круглову. В связи с вышеуказанными обстоятельствами Соловьев А. просил суд восстановить пропущенный им шестимесячный срок для принятия открывшегося в связи со смертью Кругловой В. и Круглова Б. наследства, восстановить ему пропущенный трехлетний срок исковой давности для признания заключенного в 1999 году между ответчиком Кругловым и его отцом, Кругловым Б., договора пожизненной ренты недействительным, признать данный договор пожизненной ренты недействительным и признать за истцом право собственности на спорную квартиру.
Московские юристы помогли гражданину Круглову в составлении отзыва на иск и представляли его интересы в суде первой инстанции по данному делу.
В ходе судебных слушаний по делу представителем истца Соловьева А. были приобщены к материалам судебного дела многочисленные медицинские документы, из содержания которых можно было сделать вывод о том, что с 1998 по 2010 год мать истца, Соловьева Е., постоянно обследовалась и проходила лечение в различных медицинских учреждениях. Кроме того, Соловьева Е. была допрошена судом лично в качестве свидетеля, показав в суде, что с 1998 года она постоянно лечилась от хронического артрита, дистрофии, в связи с чем имела ряд заболеваний, связанных с неудовлетворительным состоянием ее нервной системы. Плохое физическое состояние Соловьевой Е., по ее словам, не позволило ей обратиться к нотариусу с заявлениями о принятии наследства от имени ее сына. Отец истца, по словам Соловьевой Е., с 1990 года не жил в семье, с ней и с сыном практически не общался. Соловьева Е. знала о существовании завещаний, но, поскольку все время была занята своим здоровьем, к нотариусу с заявлениями о принятии наследства от имени своего сына не обращалась. В 2009 году, испытывая чувство вины перед своим сыном, Соловьева Е. рассказала ему о существовании завещаний и передала эти завещания ему. Тогда же истец обратился в Управление Росреестра по г. Москве за получением выписки из ЕГРП о зарегистрированных правах на спорную квартиру, из содержания которой истцу и его матери, Соловьевой Е., стало известно о том, что собственником спорной квартиры является ответчик – гражданин Круглов. Поле получения этой информации Соловьев А. обратился с иском в суд.
Московские юристы, представлявшие интересы ответчика Круглова в суде первой инстанции возражали против удовлетворения заявленных Соловьевым А. исковых требований по нижеследующим основаниям.
1. В пункте 1 своего искового заявления истец просил суд восстановить ему срок для принятия наследства, открывшегося после смерти Кругловой В. и Круглова Б..
Согласно ч.1 ст.1155 ГК РФ, по заявлению наследника, пропустившего срок, установленный для принятия наследства (статья 1154), суд может восстановить этот срок и признать наследника принявшим наследство, если наследник не знал и не должен был знать об открытии наследства или пропустил этот срок по другим уважительным причинам и при условии, что наследник, пропустивший срок, установленный для принятия наследства, обратился в суд в течение шести месяцев после того, как причины пропуска этого срока отпали.
Между тем, истцом не было предоставлено суду никаких объективных доказательств того, что он не мог оформить свои наследственные права в предусмотренный законом шестимесячный срок, и не знал о наличии указанных в его исковом заявлении завещаний.
В период с октября 1998 года по апрель 2001 года принятие наследства могло быть оформлено законным представителем Соловьева А. – его матерью, Соловьевой Е.. Однако это сделано Соловьевой Е. не было. В материалах судебного дела имелись медицинские документы о болезни Соловьевой Е., но большинство из них относится к периоду времени с 2002 по 2008 год (и затрагивают крайне незначительные промежутки времени), т.е. никак не связаны с событиями, происходившими в 1998-2000 г.г.
Истец утверждал, что его мать, Соловьева Е., не могла оформить, как законный представитель истца, принятие истцом наследства, открывшегося в связи со смертью наследодателей Кругловой В. и Кругловым Б. в связи с болезнью.
В подтверждение этого довода истцом были приобщены к материалам судебного дела справки и выписки из истории болезни Соловьевой Е.. Однако большинство представленных истцом медицинских документов просто много раз дублировали друг друга.
Таким образом, приобщая к материалам судебного дела копии одних и тех же справок о болезни Соловьевой Е., истец пытался создать у суда ложное впечатление о крайне болезненном состоянии своей матери.
Более того, в судебном заседании Соловьева Е. сама сообщила суду, что ее болезнь не мешала ей осознавать значение своих действий и руководить ими.
Течение шестимесячного срока для оформления принятия наследства, открывшегося в связи со смертью Кругловой В., началось с 01 октября 1998 года и закончилось 01 апреля 1999 года. Ни одна из представленных истцом справок о болезненном состоянии матери истца, Соловьевой Е., к указанному периоду времени не относилась.
Истец указывал на наличие у его матери, Соловьевой Е., такого заболевания, как ревматоидный артрит, которое препятствовало Соловьевой Е. в оформлении наследственных документов от имени истца. Между тем, в материалах судебного дела имелась Справка из консультации №86 от 2008 года, в которой четко указано, что стаж заболевания Соловьевой Е. ревматоидным артритом составляет 8 лет. Таким образом, учитывая дату выдачи Соловьевой Е. данной справки, вышеуказанное заболевание возникло у матери истца не в 1998, а в 2000 году.
Корме того, истцом были представлены еще и недостоверные сведения о сроках болезни Соловьевой Е., что удалось установить только путем направления судебных запросов. Так, например, истцом был представлен суду документ под названием «Данные консультации» из Института Ревматологии РАМН от 2010 года, согласно которому Соловьева Е. наблюдается в данном учреждении. Из объяснений представителя истца следовало, что Соловьева Е. наблюдается в Институте Ревматологии РАМН с 1998 года. Однако, согласно ответу на судебный запрос из Института Ревматологии РАМН от 2010 года, Соловьева Е. впервые обратилась в данное учреждение 24.03.2001 года.
В материалах дела отсутствовали какие-либо письменные доказательства того, что Соловьев А. не знал о наличии завещаний Кругловой В. и Круглова Б.. Утверждение истца о том, что он не знал о наличии завещаний, поскольку эти данные были, якобы, скрыты от него его матерью, Соловьевой Е., подтверждались только лишь устными показаниями самой Соловьевой Е..
Также Соловьева Е. в своих показаниях сообщила суду заведомо ложные сведения, которые впоследствии были опровергнуты документами, как приобщенными к материалам судебного дела самим же истцом, так и истребованными по судебным запросам.
Так, например, Соловьева Е. сообщила суду, что в марте 2001 года она не брала выписку из ЕГРП о зарегистрированных правах на спорную квартиру. Данное утверждение Соловьевой Е. было опровергнуто ответом на судебный запрос из Управления Росреестра по г. Москве от мая 2010 года, согласно которому Соловьева Е. подавала 01 марта 2001 года запрос, по которому получила сведения о зарегистрированных правах на спорную квартиру. Данный документ свидетельствовал о попытке Соловьевой Е. ввести суд в заблуждение относительно как даты появления у нее сведений о переходе права собственности на спорную квартиру в пределах трехлетнего срока исковой давности (т.е. Соловьева Е., как законный представитель своего сына, могла подать в суд иск о признании сделки ренты недействительной еще в 2001 году), так и о физическом состоянии Соловьевой Е., якобы препятствовавшем ее обращению в суд с иском от имени своего сына в 2001 года (поскольку Соловьева Е. лично взяла выписку из ЕГРП на спорную квартиру, т.е. была в состоянии самостоятельно передвигаться, совершать осмысленные действия и могла самостоятельно составлять и заполнять официальные документы).
Соловьева Е. сообщила суду, что второй законный представитель истца – его отец – также не знал о наличии завещания, поскольку брак распался в 1990 году и Соловьева Е. фактически не жила с отцом истца с 1990 года. Однако это утверждение Соловьевой Е. опровергалось Выпиской из истории болезни Соловьевой Е., согласно которой через год после расторжения брака Соловьева Е. снова оформила отношения с бывшим мужем и в Психиатрическую больницу №14 она обратилась в 1999 году по настоянию мужа, что опровергало утверждения Соловьевой Е., что она фактически не жила и не общалась со своим бывшим мужем.
Более того, истец Соловьев А. достиг 18-летнего возраста в 2005 году. Соответственно, с 2005 года Соловьев А. имел возможность оформить принятие наследство, открывшееся после смерти Кругловой В. и Круглова Б..
Таким образом, в материалах судебного дела отсутствовали какие-либо доказательства наличия объективных причин (болезни, командировки, отсутствия у истца и его законных представителей данных о смерти наследодателей и т.д.) уважительности пропуска истцом предусмотренного законом шестимесячного срока для принятия наследства.
2. В пункте 2 искового заявления истец просил суд восстановить ему пропущенный срок исковой давности. Между тем, спорная квартира была получена ответчиком Кругловым на праве собственности по Договору ренты в 1999 году.
В своем исковом заявлении истец ссылался на положения ст.168 ГК РФ, т.е. считал данную сделку (Договор ренты 1999 года) ничтожной. Согласно ч.1 ст.181 ГК РФ срок исковой давности по требованию о применении последствий недействительности ничтожной сделки составляет три года. Течение срока исковой давности по указанному требованию начинается со дня, когда началось исполнение этой сделки.
Поскольку заключенная ответчиком Кругловым с его отцом, Кругловым Б., сделка ренты была фактически исполнена (имущество было передано ответчику) в 1999 года, то предусмотренный ст.181 ГК РФ трехлетний срок исковой давности по заявленному истцом требованию о признании этой сделки недействительной истек в 2002 году.
В данных суду свидетельских показаниях Соловьева Е. сказала, что о сделке ренты она узнала в домоуправлении в 2000-2001 г.г. Таким образом о наличии оспариваемой истцом сделке, его законный представитель (его мать – Соловьева Е.) узнала до 2002 года, т.е. до истечения срока исковой давности, и объективных причин, по которым Соловьев А. (в лице своего законного представителя) не мог подать в суд иск до истечения срока исковой давности, из имеющихся в материалах судебного документов не усматривалось.
Руководствуясь п.2 ст.199 ГК РФ ответчик Круглов в лице своих судебных представителей (Московских юристов) просил суд применить последствия пропуска истцом установленного ст.181 ГК РФ трехлетнего срока исковой давности.
3. В пункте 3 своего искового заявления истец просил суд признать недействительным Свидетельство о праве на наследство на имя Круглова Б. выданное ему после смерти Кругловой В.
Между тем, Круглов Б. умер в 2000 года. Ответчик Круглов не принимал наследство, открывшееся в связи со смертью Круглова Б. Соответственно, к ответчику Круглову в порядке наследования не перешли права и обязанности (включая и переход ответственности по каким-либо совершенным Круглова Б. действиям) указанного гражданина, и ответчик Круглов не мог быть надлежащим ответчиком по исковому требованию о признании недействительным Свидетельства о праве на наследство на имя Круглова Б., выданное ему после смерти Кругловой В. Соответственно, по данному пункту искового заявления ответчик Круглов попросил суд считать его ненадлежащим ответчиком.
4. В пункте 4 своего искового заявления истец просил признать недействительным Договор ренты 1999 года, заключенный между ответчиком и Кругловым Б..
Между тем, требование о признании полностью недействительной данной сделки никак не было подкреплено истцом ссылками на нормы действующего законодательства.
Истец указал в суде на то, что спорная квартира являлась общей совместной собственностью Кругловой В. (в 1998 году) и Круглова Б. (умершего в 2000 году), и оба указанных гражданина завещали свое имущество истцу.
Согласно ч.2 ст.254 ГК РФ при разделе общего имущества и выделе из него доли, если иное не предусмотрено законом или соглашением участников, их доли признаются равными.
Таким образом, законом презюмируется, что спорная квартира принадлежала Кругловой В. и Круглову Б. в равных долях.
Соответственно, Круглов Б. до момента своей смерти мог распорядиться своей 1/2 доли в праве собственности на квартиру по своему усмотрению.
Даже если предположить, что Круглов Б., действительно, составил завещание на имя Соловьева А., то к моменту смерти Круглова Б. это завещание утратило свою юридическую силу в отношении спорной квартиры в силу закона (ст.1112 ГК РФ), поскольку, как уже было сказано выше, в августе 1999 года он передал ответчику Круглову на праве собственности по Договору ренты все спорное имущество (квартиру), включая и свою долю, якобы завещанную истцу.
Таким образом, требование о признании недействительным всего заключенного ответчиком Кругловым в 1999 году с Кругловым Б. договора ренты, не основано на законе, поскольку 1/2 долей квартиры Круглов Б. распорядился на совершенно законных основаниях, передав ответчику указанную долю (в составе всей квартиры) еще до своей смерти, т.е. до момента вступления в силу завещания, якобы составленного им в пользу истца.
5. В исковом заявлении говорилось о том, что истец Соловьев А. претендовал на доли в наследственном имуществе (спорной квартире), оставшиеся после смерти в 1998 году Кругловой В. и смерти в 2000 году Круглова Б..
Как уже было указано выше, спорная квартира была получена ответчиком Кругловым на основании Договора ренты в 1999 году.
На момент подписания Договора ренты спорное имущество принадлежало Круглову Б. на праве собственности, предметом судебных тяжб или каких-либо арестов не являлось, правами третьих лиц обременено не было. Более того, доля Круглова Б. в праве собственности на квартиру была выделена в 1999 году, о чем свидетельствовало его Заявление о выделе доли, истребованное судом вместе с материалами наследственного дела, и Круглов Б., заключив с ответчиком Кругловым договор ренты, распорядился, в том числе, и своей 1/2 доли в праве собственности на спорную квартиру.
Таким образом, при подписании с Кругловым Б. договора ренты ответчик Круглов не знал и не мог знать о наличии каких-либо завещаний относительно долей в праве собственности на эту квартиру. Доказательств того, что ответчик знал или мог знать в 1999 году о наличии завещаний на имя истца, истцом суду предоставлено не было.
Учитывая вышеизложенное, судом первой инстанции было вынесено решение, которым истцу Соловьеву А. было отказано в удовлетворении заявленных им исковых требований в полном объеме.
Определением Судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда от 08 декабря 2010 года данное судебное решение было оставлено без изменения, а поданная представителем истца Соловьева А. кассационная жалоба без удовлетворения.
Источник: Московские юристы