Ничто так не травмирует, как измена человека, на которого мы возлагаем надежды, верим в его честность и преданность, готовность подставить плечо, прикрыть тыл в ответственный момент. В семейных отношениях этим человеком являются друг для друга супруги. Когда эмоции наконец уступают место мыслям, возникает вопрос: возможно ли привлечь провинившегося экс-супруга к юридической ответственности большей, чем просто развод. Вопросы материального права и вопросы процессуального права, которые могут возникнуть при рассмотрении такого дела, будут затронуты в этой статье.
I. Несовершенство материального права
1. Lex brevis
Семейный кодекс России весьма сух в изложении и бюрократичен в отношении к браку, что выражается прежде всего в подходе к нему: вступление в брак рассматривается как сделка, а супруги как любящие контрагенты, вступающие в добровольный союз.
Абзац 2 пункта 1 статьи 1 СК РФ гласит, что семейное законодательство исходит из необходимости укрепления семьи, построения семейных отношений на чувствах взаимной любви и уважения, взаимопомощи и ответственности перед семьей всех ее членов.
А где же верность? Или она логически вытекает из любви? Супружеская верность тоже оказалась объектом бюрократического подхода: абзац 2 статьи 14 СК РФ предусматривает одним из препятствий заключения брака нахождение хотя бы одного лица в другом зарегистрированном браке. Иными словами, с позиции закона неверный супруг - лишь тот, который намерен заключить второй брак и создать вторую семью, т.е. вести домашнее хозяйство с другим лицом противоположного пола и/или иметь от него детей. Намерение "изменить" выражается в поиске другого супруга, каким бы путем он не велся, в его нахождении и действиях, характерных для семейных отношений.
Семейный кодекс ставит препятствие заключению второго брака через недопустимость его регистрации, но воспрепятствовать созданию параллельной семьи таким способом невозможно. Понятия семьи и брака тождественны только на уровне формальной презумпции, так как, во-первых, в Российской Федерации признается только зарегистрированный брак, а во-вторых, брак, заключенный без цели создания семьи заведомо хотя бы для одного супруга, считается недействительным (п. 1 ст. 27 СК РФ).
Вместе с тем на практике встречается много случаев, когда гражданин состоял в зарегистрированном браке, но вопреки этому у него фактически сложились семейные отношения за его пределами. Такая ситуация также может быть смело названа изменой в ее юридическом смысле. Вот только прямо запретить такое поведение под угрозой санкции также не представляется возможным.
Но как толковать вступление в интимную близость не с супругом без целей создания другой семьи?
Статья 2 СК РФ очерчивает круг регулируемых отношений: порядок осуществления и защиты семейных прав, условия и порядок вступления в брак, прекращения брака и признания его недействительным, регулирует личные неимущественные и имущественные отношения между членами семьи: супругами, родителями и детьми (усыновителями и усыновленными), а в случаях и в пределах, предусмотренных семейным законодательством, между другими родственниками и иными лицами, определяет порядок выявления детей, оставшихся без попечения родителей, формы и порядок их устройства в семью, а также их временного устройства, в том числе в организацию для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей (ст. 2 СК РФ). Как видно, вопросы интимной жизни отсутствуют.
Однако ошибочно считать, что вопросы интимной жизни супругов лежат за пределами регулирования права вообще. Например, ничто не мешает привлечь мужчину к уголовной ответственности за изнасилование супруги - статья 131 УК РФ никаких исключений для семейных отношений не делает. Женщина, вступив в брак, то есть формально выбрав партнера, вовсе не лишена права на отказ от вступления с ним в интимную связь. Справедливо аналогичное суждение в отношении мужчины. Но дает ли такой отказ право на поиск другого партнера, то есть на сексуальную измену или измену в ее бытовом понимании?
Мировые религии категорично говорят "нет", гражданская мораль с ними солидарна.
В условиях российского права - а в России даже брачный контракт не регулирует вопросы половой жизни супругов - представляется правильной идея рецепции "голого пакта" из римского права: будущие супруги сами должны детально обговорить все вопросы, выходящие за пределы правового регулирования, включая интимные, и следовать достигнутым договоренностям. Почему пакт "голый", а не "одетый"? Потому что ни Семейный кодекс России, ни практика его толкования Верховным Судом Российской Федерации не закрепляют нарушение верности супругу как интимному партнеру в качестве самостоятельного основания для расторжения брака.
В такой правовой ситуации каждый из супругов несет риск безнаказанной измены со стороны другого супруга, тем более когда договориться об интимной стороне должным образом не удалось.
Впрочем, рассуждая об измене в обоих ее смыслах, нельзя забывать о подрыве доверия супругов друг к другу. Доверие - одна из основ брака и семьи, вообще любых отношений между людьми. Вступая в брачный союз, супруги вверяют себя друг другу, свои тайны, слабые места, каждый верит, что в трудную минуту не будет брошен. Подрыв доверия в результате измены, несомненно, делает невозможным дальнейшее совместное проживание, серьезно подрывает отношения как таковые. С этой точки зрения любая измена должна давать повод для расторжения брака. Реализовывать ли это право или простить - выбор супруга, которому изменили. Принцип диспозитивности в России является действующим.
2. На каком основании?
Возвращаясь к формальной стороне брака и измене в ее юридическом смысле, нельзя не затронуть вопрос иных источников семейного права, чем Семейный кодекс России. Это необходимо для того, чтобы определить правовые основания для иска.
Статья 4 СК РФ допускает применение гражданского законодательства к названным в статье 2 Кодекса имущественным и личным неимущественным отношениям между членами семьи, не урегулированным семейным законодательством (статья 3 СК РФ), постольку, поскольку это не противоречит существу семейных отношений.
Пунктом 1 статьи 307.1 ГК РФ предусмотрено применение общих положений об обязательствах к обязательствам, возникшим из договора (договорным обязательствам), если иное не предусмотрено правилами об отдельных видах договоров, содержащимися в Гражданском кодексе и иных законах, а при отсутствии таких специальных правил - применение общих положений о договоре. Действительно, заключение брака как сделки имеет общее с заключением договора: наличие оферты и добровольного акцепта или отказа в акцепте, порождение взаимных прав и обязанностей.
Необходимость обращения к источникам права продиктована и тем, что, несмотря на сдельную природу брака, в этом союзе не исключены деликтные отношения.
Напомним, что нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т.п.), или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) либо нарушающими имущественные права гражданина, признаются моральным вредом (пункт 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.1994 N 10 (ред. от 06.02.2007) "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда").
В чем может заключаться моральный вред, исчерпывающего списка не существует. Приведенное выше Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.1994 N 10 приводит ряд примеров: нравственные переживания в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потеря работы, раскрытие семейной, врачебной тайны, распространение не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию гражданина.
Переживает ли супруг в связи с утратой доверия к другому после измены? Определенно, да. И если считать, что благо супруга, которому изменил другой супруг, - обоснованное законом ожидание любви и вытекающей из нее верности, то деликтная составляющая измены как посягательства на это благо становится более заметной.
Пунктом 2 статьи 307.1 ГК РФ предусмотрено, что к обязательствам вследствие причинения вреда и к обязательствам вследствие неосновательного обогащения общие положения об обязательствах применяются, если иное не предусмотрено, соответственно, правилами глав 59 и 60 ГК РФ или не вытекает из существа соответствующих отношений.
Так как отношения из причинения вреда супругом другому супругу семейным законодательством не регулируются, применение норм Гражданского кодекса России об обязательствах из сделок и норм о обязательствах из деликта в рамках темы представляет не меньший интерес, чем общие положения об обязательствах и договорах.
Итак, основным источником норм о возмещении морального вреда, причиненного супружеской изменой, в случае его возникновения стали бы нормы общей части Гражданского кодекса России.
II. Процессуальные вопросы
1. Презумпции и справедливое судебное разбирательство
Часть 1 статьи 56 ГПК РФ предусматривает обязанность каждой стороны спора доказывать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений. Но в случаях, предусмотренных законом, от этого общего правила допустимо отступать. Как правило, такие отступления преследуют цель защитить слабую сторону правоотношения на случай возникновения спора. Для защиты слабой стороны конкретного правоотношения законодатель вводит также различные презумпции, которые сформулированы прямо или логически выводятся из системы норм.
Действительно, стоит согласиться с тем, что не справедливо требовать от истца или ответчика представления доказательств, если ими владеет оппонент, и отказывать в удовлетворении требований или удовлетворять их, когда эти доказательства не предоставлены. Более того, такой подход противоречит и закрепленным принципам международного права, в частности пункту 1 статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (право на справедливое разбирательство), и конституционному праву на эффективность судебной защиты (пункт 1 статьи 46 Конституции России).
Право на эффективную судебную защиту и право на справедливое судебное разбирательство, гарантированные корреспондирующими друг с другом нормами национального и международного права, выступают в неразрывном единстве. Их уважение государством в действительности начинается с создания презумпции и вытекающего из нее распределения бремени доказывания.
Простой пример - рассмотрение арбитражным судом иска о возмещении ущерба. Пунктом 1 статьи 1064 ГК РФ вводится презумпция вины причинителя вреда, что предполагает обязанность ответчика доказать отсутствие своей вины. Одновременно с этим часть 3.1 статьи 70 АПК РФ дополнительно вводит процессуальную презумпцию: обстоятельства, на которые ссылается сторона в обоснование своих требований или возражений, считаются признанными другой стороной, если они ею прямо не оспорены или несогласие с такими обстоятельствами не вытекает из иных доказательств, обосновывающих представленные возражения относительно существа заявленных требований.
Таким образом законодатель, с одной стороны, выполняет свое позитивное обязательство уважать имущество третьих лиц, создавать условия защиты собственности и, с другой стороны, стимулирует процессуальную активность ответчика. Если ответчик не привел никаких доказательств в свою пользу, иск о возмещении ущерба будет удовлетворен со ссылкой на приведенные статьи.
Выбор презумпции и вытекающее из него смещение бремени доказывания не являются случайными или произвольными, они должны быть ясно сформулированы, предсказуемы в применении, преследовать легитимную цель и быть соразмерными ей. Не трудно увидеть знакомые принципы ограничения конституционных прав, заложенные в части 3 статьи 55 Конституции России.
Отметим, что презумпции существуют объективно и не зависят от усмотрения судьи; игнорирование или неправильное применение презумпции и как следствие нарушение бремени доказывания, повлекшее вынесение необоснованного решения, являются основанием для отмены решения вышестоящим судом (напр., пункт 4 части 1, часть 3 статьи 330 ГПК РФ).
2. Парадокс гражданского права?
Переходя к собственно презумпциям, свойственным гражданскому праву, но действующим в семейном праве в силу статьи 4 СК РФ, обратим внимание на сложившуюся систему презумпций, которая обнаруживается именно при рассмотрении споров о возмещении вреда, причиненного злоупотреблением правом и недобросовестными действиями лиц.
С одной стороны, гражданская ответственность в России является одним из видов юридической ответственности, в силу чего ее наступление по правилам объективного вменения невозможно. Так, пунктом 1 статьи 401 ГК РФ предусмотрено, что лицо, не исполнившее обязательства либо исполнившее его ненадлежащим образом, несет ответственность при наличии вины (умысла или неосторожности), кроме случаев, когда законом или договором предусмотрены иные основания ответственности. Лицо признается невиновным, если при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства. Пункт 2 цитируемой статьи также вводит презумпцию виновности должника.
По этим же правилам наступает ответственность за причинение вреда, в том числе морального, за исключением случаев, когда гражданская ответственность наступает вне зависимости от вины (статьи 1064, 1100 ГК РФ).
Заметим, что пунктом 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.1994 N 10 судам предписано устанавливать, чем подтверждается факт причинения потерпевшему нравственных или физических страданий, при каких обстоятельствах и какими действиями (бездействием) они нанесены, степень вины причинителя, какие нравственные или физические страдания перенесены потерпевшим, в какой сумме он оценивает их компенсацию и другие обстоятельства, имеющие значение для разрешения конкретного спора.
Вместе с тем из приведенного предписания вовсе не следует, что бремя доказывания смещено в пользу истца. Напротив, именно истцу надлежит доказывать как сам факт измены, так и причинно-следственную связь между действиями и моральным вредом. Так что возможности провести в жизнь логику "Подозрителен - значит виноват" либо применить объективное вменение, например, руководствуясь идеей защиты женщины как слабой стороны семейных отношений, сведены к нулю.
С другой стороны, отсутствие прямого законного запрета на измену в юридическом контексте должен пониматься как право, а пункт 3 статьи 1 ГК РФ требует, чтобы при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений действовали добросовестно, а пункт 5 статьи 10 ГК РФ презюмирует добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий.
Абзац 3 пункта 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" разъясняет, что при оценке действий сторон как добросовестных или недобросовестных следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации.
Примечательна в рамках темы правовая позиция, выраженная в пункте 4 Постановления Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 N 62 "О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица": добросовестность и разумность при исполнении возложенных на директора обязанностей заключаются в принятии им необходимых и достаточных мер для достижения целей деятельности, ради которых создано юридическое лицо, в том числе в надлежащем исполнении публично-правовых обязанностей, возлагаемых на юридическое лицо действующим законодательством.
При этом в пункте 2 этого Постановления приводятся примеры недобросовестного поведения руководителя: он действовал при наличии конфликта между его личными интересами (интересами аффилированных лиц директора) и интересами юридического лица (подпункт 1); он знал или должен был знать о том, что его действия (бездействие) на момент их совершения не отвечали интересам юридического лица (подпункт 5).
Если применить эти позиции к брачному союзу, тезисы окажутся простыми: добросовестность каждого из супругов заключается в принятии им всех зависящих от него усилий для достижения целей брака: ведения домашнего хозяйства и воспитания детей. Недобросовестно - преследовать свои личные цели заведомо в ущерб интересам другого супруга и семьи в целом.
Исходя из презумпции добросовестности именно истцу надлежит доказывать неблагие действия супруга, заведомость вредности для отношений и вред, причиненный его действиями.
Если закон дозволяет такое поведение супруга как измена, то не может ли оно при каких-либо обстоятельствах являться злоупотреблением правом, запрещенным пунктом 1 статьи 10 ГК РФ?
Неоднократно высказывались относительно определения злоупотребления правом, с которым прочно ассоциируется недобросовестное поведение, и Судебные коллегии Верховного Суда РФ.
В частности, в Определении от 14.06.2016 N 52-КГ16-4 и Определении от 01.12.2015 N 4-КГ15-54 Судебные коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ приходили к выводу о том, что злоупотребление правом есть нарушение уполномоченным лицом пределов осуществления своего права с незаконной целью или незаконными средствами, нарушая права и законные интересы других лиц и причиняя им вред или создавая для этого условия. В Определении Верховного Суда РФ от 14.06.2016 N 52-КГ16-4 Судебная коллегия определила как злоупотребление субъективным правом любые негативные последствия, явившиеся прямым или косвенным результатом осуществления субъективного права. Наконец, Определение Верховного Суда РФ от 03.02.2015 N 32-КГ14-17 вводит в определение злоупотребления социальный аспект: осуществление субъективного права в противоречие с его назначением, имеет место в случае, когда субъект поступает вопреки норме, предоставляющей ему соответствующее право, не соотносит поведение с интересами общества и государства, не исполняет корреспондирующую с данным правом юридическую обязанность.
Толкование измены как злоупотребления правом ставит истца в значительно более трудное положение: для квалификации ее как злоупотребления правом требуется доказательство злого умысла на подрыв отношений со стороны второго супруга. Но всегда ли он бывает в действительности?! Презюмировать его не позволяет все тот же пункт 5 статьи 10 ГК РФ.
Итак, с относительным успехом можно пытаться доказывать в суде, что измена - недобросовестное поведение.
3. Причинен ли моральный ущерб?
Рассуждая о причинении морального вреда супружеской изменой и оценивая степень переживаний от утраты доверия, разбившей отношения, необходимо отдавать себе отчет в том, что существуют не только психология и субъективная реальность, но и формальное право, требующее доказательств причинения вреда от истца. Российские суды к европейским традициям разрешения семейных споров не восприимчивы и не склонны подходить к вопросам причинения морального ущерба с позиции психологии, но придерживаются норм закона и разъяснений от вышестоящих судов.
В отличие от индивидуальных трудовых споров и споров о защите прав потребителей, где причинение вреда незаконными действиями ответчиков презюмируется и достаточно доказать противоречие действий или бездействия закону, в семейных спорах в российских судах эта презумпция в настоящее время не применяется. Ни Семейный кодекс России, ни Гражданский кодекс России такой презумпции не предусматривают. Отсутствуют какие-либо указания и в постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации.
Так, Апелляционным определением Новосибирского областного суда от 01.08.2017 по делу N 33-7187/2017 было изменено решение Кировского районного суда города Новосибирска о возмещении материальных убытков, взыскании компенсации морального вреда, судебных расходов. В этом деле районный суд частично удовлетворил требования истца о возмещении морального вреда, причиненного недобросовестными действиями супруга, давшими повод для признания брака недействительным.
Судебная коллегия по гражданским делам Новосибирского областного суда, проверяя законность решения по апелляционной жалобе ответчика, согласилась с его доводами о недоказанности причинения морального вреда. В обоснование своего решения коллегия положила норму абзаца 2 пункта 4 статьи 30 СК РФ, в силу которой при вынесении решения о признании брака недействительным добросовестный супруг вправе требовать возмещения причиненного ему материального и морального вреда по правилам, предусмотренным гражданским законодательством. Коллегия обратила внимание на распределение бремени доказывания, вытекающего из приведенной нормы: истцом должно быть доказано, что моральный вред причинен в связи с нарушением принадлежащих добросовестному супругу личных неимущественных прав или умалением других нематериальных благ. Но поскольку таких доказательств нарушения нематериальных благ, причинения физических и нравственных страданий истцом в материалы дела не представлено, в части взыскания возмещения морального вреда было отказано.
Учитывая предусмотренную статьей 5 СК РФ аналогию закона, считаем возможным ожидать, что и дела о возмещении морального ущерба, причиненного изменой, будут иметь такое же завершение по тем же мотивам. Ради справедливости отметим, что вопрос, доказано ли причинение морального вреда и причинно-следственная связь с изменой, лежит в области судейского усмотрения, то есть относится полностью к дискреционным полномочиям судов, спорить с которым малоперспективно.
Подводя итог нашему изучению, сделаем краткий вывод: действующая система презумпций и распределение бремени доказывания в спорах о возмещении морального вреда, в том числе недобросовестными действиями супруга, по причине отсутствия специальных норм в отраслевом законодательстве (семейном и гражданском процессуальном), опирается на общие положения гражданского законодательства об обязательствах и общие положения о деликтных обязательствах. Эта система стабильна и препятствует произвольному созданию новых презумпций и произвольному распределению бремени доказывания в пользу истца: он не освобожден от обязанности доказывания наличия в действиях ответчика признаков недобросовестного поведения и причинно-следственной связи этого поведения и возникшего морального вреда.
Читайте ещё по этой теме:
Автор: А. Киселев