В соответствии со ст. 47 Уголовно-процессуального кодекса РФ (далее - УПК РФ) подсудимый имеет право возражать против обвинения, защищаться средствами и способами, не запрещенными законом, пользоваться помощью защитника.
Согласно ч. 1 ст. 49 УПК РФ защитник осуществляет защиту прав и интересов подсудимого и оказывает ему юридическую помощь при производстве по уголовному делу.
В силу ч. 7 ст. 49 УПК РФ адвокат не вправе отказаться от принятой на себя защиты подозреваемого, обвиняемого, что исключает в том числе занятие адвокатом позиции по делу, противоречащей позиции его подзащитного, а также объективно существующим интересам данного подзащитного.
В п. 3 ч. 4 ст. 6 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре" Российской Федерации закреплено требование о том, что адвокат не вправе занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя. Из этого же исходит и Стандарт осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве, принятый VIII Всероссийским съездом адвокатов.
Несмотря на указанные положения, нередко имеют место случаи, когда позиция адвоката в части вопросов виновности подсудимого, доказанности вины, квалификации его действий и других существенных обстоятельств дела противоречит позиции подсудимого. Новые кассационные суды обращают внимание на данное обстоятельство и расценивают его как нарушение права на защиту.
Например, по приговору Ленинского районного суда г. Краснодара от 6 мая 2019 г. П. осужден по ч. 2 ст. 228 Уголовного кодекса РФ (далее - УК РФ) к лишению свободы на срок 3 года. Апелляционная инстанция оставила приговор без изменения. По кассационной жалобе осужденного Четвертый кассационный суд общей юрисдикции состоявшиеся судебные решения отменил и направил дело на новое судебное рассмотрение в суд первой инстанции. Кассационный суд пришел к выводу о том, что при рассмотрении судом первой инстанции уголовного дела было нарушено право П. на защиту. В судебных прениях адвокат Б. просил, с учетом отсутствия отягчающих обстоятельств и наличия смягчающих обстоятельств, отнестись к подсудимому снисходительно и не лишать его свободы, назначив условное наказание, то есть фактически указал на виновность подсудимого П. в совершении преступления.
В то же время подсудимый П. в ходе судебного разбирательства оспаривал свою виновность в совершении преступления, в прениях утверждал, что наркотические средства ему подложили сотрудники полиции. В последнем слове он также не соглашался с обвинениями, указывая, что наркотические средства ему подкинули.
В расхождении позиций адвоката и подсудимого кассационный суд усмотрел нарушение права на защиту подсудимого, что является существенным нарушением уголовно-процессуального закона <1>.
--------------------------------
<1> Кассационное определение Четвертого кассационного суда общей юрисдикции от 18 марта 2020 г. N 77-193/2020.
Другой пример. Лабытнангский городской суд Ямало-Ненецкого автономного округа 18 октября 2019 г. осудил Т. за покушение на убийство по ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК РФ к лишению свободы. Суд апелляционной инстанции оставил приговор без изменения.
В кассационной жалобе Т. приводил многочисленные доводы, которые в целом сводились к тому, что его действия подлежали квалификации по ст. 111 или 114 УК РФ, так как он сам оборонялся от нападения потерпевшего.
Седьмой кассационный суд общей юрисдикции отменил приговор и апелляционное определение, придя к выводу о том, что нарушено право обвиняемого на защиту. Нарушение усматривалось в том, что осуществлявший защиту Т. в суде первой инстанции адвокат Д. просил квалифицировать действия подсудимого по ч. 1 ст. 114 УК РФ и назначить наказание, не связанное с лишением свободы.
Между тем в судебном заседании суда первой инстанции Т. утверждал, что нанес потерпевшему два удара ножом с целью самообороны, он защищался от действий потерпевшего, для того чтобы его самого не убили. То есть Т. приводил доводы о самообороне и, соответственно, утверждал о своей невиновности. Такой же позиции он придерживался и в апелляционной жалобе и подтвердил ее в заседании суда апелляционной инстанции. В этом кассационный суд усмотрел нарушение права на защиту в суде первой и апелляционной инстанций.
Но в то же время в кассационной жалобе осужденный уже изменил свою позицию и указывал, что его действия должны быть квалифицированы по ст. 111 или по ч. 1 ст. 114 УК РФ, то есть он согласился с позицией адвоката <2>.
--------------------------------
<2> Кассационное определение Седьмого кассационного суда общей юрисдикции от 29 апреля 2020 г. N 77-468/2020.
На наш взгляд, когда позиция осужденного меняется по мере движения дела по судебным инстанциям, не всегда можно утверждать о нарушении права на защиту. В данном конкретном случае такого нарушения не было.
Когда сам осужденный указывает на допущенное нарушение его права на защиту в связи с расхождением в позициях с адвокатом, то это безусловное основание для отмены судебного решения. Например, Н., осужденный по ч. 4 ст. 111 УК РФ, указывал в апелляционной, а затем и в кассационной жалобах, что он вину отрицал полностью, а адвокат просил суд осудить Н. за неосторожное причинение смерти. В этой связи в конце судебного заседания апелляционной инстанции Н. заявил отвод своему адвокату и в кассационной инстанции его интересы представлял другой адвокат.
В данном случае Девятый кассационный суд общей юрисдикции обоснованно признал нарушение права на защиту и отменил состоявшиеся судебные решения <3>.
--------------------------------
<3> Кассационное определение Девятого кассационного суда общей юрисдикции от 17 июня 2020 г. N 77-319/2020.
Требование о том, чтобы адвокат никак не отклонялся от позиции подзащитного, в отдельных случаях представляется формальным и даже необоснованным. Например, вина подсудимого полностью доказана. Но в силу различных причин обвиняемый вину отрицает (например, ему стыдно признаться перед родными в совершении преступления). Адвокат ознакомился с делом, видит, что упор надо делать на смягчающие наказание обстоятельства. Однако о них нельзя говорить, так как подзащитный вину отрицает. Адвокат вынужден выступить примерно так: мы вину не признаем, вина не доказана, просим оправдать. Но это же неверный подход: адвокат прекрасно понимает, что будет обвинительный приговор, но исходя из позиции обвиняемого вынужден повторять слова своего подзащитного. Как же быть в подобных ситуациях?
Думается, что нарушение права на защиту в связи с расхождением в позициях обвиняемого и его защитника следует определять в том числе и с учетом мнения обвиняемого, осужденного. Например, возможна такая ситуация, что обвиняемый не признает вину, говорит о своей невиновности. И в то же время обвиняемый предоставляет адвокату полную свободу действий: действуйте, как считаете нужным. Адвокат исходя из материалов следствия ведет защиту с упором на наличие смягчающих обстоятельств с целью снижения наказания. Осужденный такой тактике не возражает.
Впоследствии в апелляционной или кассационной инстанции суд, установив расхождение в позициях осужденного и его защитника, ставит перед осужденным вопрос: был ли он согласен с такой позицией защиты? И, если осужденный не считает позицию адвоката нарушением права на защиту, зачем отменять судебное решение по такому формальному основанию?
Как нам кажется, выход из ситуации есть и заключается он в следующем. Адвокат первоначально выступает с позиции своего подзащитного и указывает: вину не признаем, вина не доказана, просим оправдать (общий смысл выступления). При этом обязательно надо подчеркнуть, что данная позиция адвоката исходит из позиции клиента и согласуется с ней.
Далее мы бы предложили такое продолжение: "Уважаемый суд! Однако если Вы не сочтете наши доводы обоснованными и вынесете обвинительный приговор с назначением наказания...", и второй вариант - об учете смягчающих обстоятельств, о квалификации преступления, об исключении каких-либо признаков преступления, об исключении отягчающих обстоятельств и т.д. Думается, такой подход, когда адвокат последовательно рассматривает два варианта и высказывает по ним позицию стороны защиты, будет вполне законным и не нарушает право на защиту.
Поэтому полагаем, что если адвокат в своем выступлении в судебном заседании правильно расставит акценты, обоснует и предложит различные варианты судебного решения, то формального нарушения права на защиту можно избежать.
Что характерно, судебная практика требует от адвоката придерживаться позиции своего подзащитного даже в тех случаях, когда он освобождается от уголовной ответственности за совершение в состоянии невменяемости общественно опасного деяния, предусмотренного УК РФ.
Например, постановлением Рязанского областного суда В. был освобожден от уголовной ответственности за совершение в состоянии невменяемости общественно опасного деяния, предусмотренного п. "в" ч. 2 ст. 105 УК РФ. К нему применена принудительная мера медицинского характера в виде принудительного лечения в медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях специализированного типа.
В ходе предварительного расследования и судебного разбирательства В. неоднократно заявлял о своей непричастности к убийству, утверждал, что в день убийства потерпевшего не видел, а возле места, где было совершено убийство, видел двух мужчин.
Адвокат, защищавший в суде В., его позицию не поддержал, заявил, что стороной защиты не будут представлены какие-либо доказательства. В судебных прениях адвокат отметил, что выводы о совершении В. деяния, предусмотренного п. "в" ч. 2 ст. 105 УК РФ, не представляется возможным опровергнуть доказательствами, свидетельствующими о его непричастности к инкриминируемому преступлению, его виновность доказывают и результаты проведенных экспертиз.
Не была поддержана позиция В., отрицавшего свою причастность к убийству, и его законным представителем.
Как указал суд кассационной инстанции, участники уголовного судопроизводства, обязанные защищать права и интересы представляемого ими В., фактически отказались от его защиты, поддержав сторону обвинения. То обстоятельство, что в отношении В. рассматривалось уголовное дело о применении принудительных мер медицинского характера, не давало оснований защитнику занимать по делу позицию вопреки воле доверителя. При таких обстоятельствах в судебном заседании было нарушено право В. на защиту. Постановление областного суда отменено, и дело передано на новое судебное рассмотрение <4>.
--------------------------------
<4> Бюллетень Верховного Суда РФ. 2020. N 3. С. 40 - 41.
Конечно же, нарушение права на защиту не ограничивается лишь расхождениями в позиции обвиняемого, осужденного и его защитника. Она носит многофакторный и широкий характер. Нередко право на защиту подозреваемого, обвиняемого, осужденного - умышленно или по незнанию - нарушает сам адвокат. В отдельных случаях адвокаты дают согласие на незаконные действия следователей, что также охватывается общим понятием нарушения права на защиту. Например, А. и Г. привлекались к уголовной ответственности за вымогательство (п. "б" ч. 3 ст. 163 УК РФ). Преступление они совершали в период 2015 - 2017 гг., когда были несовершеннолетними. На момент возбуждения уголовного дела А. и Г. уже исполнилось 18 лет.
Особенности производства по уголовным делам по обвинению несовершеннолетних регламентируются гл. 50 УПК РФ. Согласно ч. 1 ст. 420 УПК РФ требования гл. 50 УПК РФ применяются по уголовным делам в отношении лиц, не достигших к моменту совершения преступления возраста восемнадцати лет.
Вопреки требованиям закона, предварительное расследование по уголовному делу в отношении А. и Г. осуществлялось в общем порядке, без особенностей, установленных гл. 50 УПК РФ. Законные представители несовершеннолетних к участию в уголовном деле не привлекались.
Более того, адвокат подсудимого А. подал следователю заявление от подсудимого - об отказе от законного представителя. На данном заявлении адвокат написал "согласен" и согласовал тем самым незаконные действия и решения следователя.
Каспийский городской суд Республики Дагестан осудил А. и Г., не учитывая положения гл. 50 УПК РФ. Не обратила на данное обстоятельство внимание и апелляционная инстанция Верховного Суда Республики Дагестан.
Пятый кассационный суд общей юрисдикции указал, что неприменение при предварительном расследовании и судебном рассмотрении уголовного дела особенностей, предусмотренных гл. 50 УПК РФ, является существенным нарушением уголовно-процессуального закона, и отменил состоявшиеся судебные решения <5>.
--------------------------------
<5> Кассационное определение Пятого кассационного суда общей юрисдикции от 18 февраля 2020 г. N 77-89/2020.
Полагаем, что незаконные действия адвоката по данному уголовному делу требовали специального рассмотрения Адвокатской палаты региона.
Следует особо подчеркнуть, что право на защиту подлежит неукоснительному соблюдению не только в судебном заседании по уголовному делу, но и во всех других случаях, при решении иных вопросов, связанных с судебным решением. Сегодня меняются подходы к этим вопросам, и кассационные суды требуют обеспечить участие осужденного при рассмотрении любых различных вопросов, связанных с уголовным делом, например при рассмотрении заявления адвоката о взыскании средств на защиту.
Постановлением судьи Верховного Суда Республики Татарстан от 21 марта 2012 г. было удовлетворено заявление адвоката М. о взыскании расходов, связанных с участием в судебном разбирательстве, из средств федерального бюджета в возмещение расходов, связанных с осуществлением защиты осужденного, адвокату М. постановлено выплатить 3 580 руб. 50 коп.; с К., осужденного 19 июня 2008 г. Верховным Судом Республики Татарстан по п. "в" ч. 3 ст. 131, п. "в" ч. 3 ст. 132, ч. 3 ст. 30, п. "в" ч. 3 ст. 131 УК РФ, с применением ч. 3 ст. 69 УК РФ, к 16 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима, взысканы процессуальные издержки за участие адвоката по назначению суда в сумме 3 580 руб. 50 коп. в доход федерального бюджета Российской Федерации.
Как указал суд кассационной инстанции, положения ч. 1, п. 5 ч. 2, ч. 3 ст. 131, ч. 5, 6 ст. 132 УПК РФ, регламентирующие порядок и форму принятия судебного решения о распределении процессуальных издержек на участников уголовного судопроизводства, не предполагают взыскания процессуальных издержек с осужденного без проведения соответствующего судебного заседания.
Издержки, связанные с производством по уголовному делу, могут быть взысканы с осужденного только по решению суда, порядок принятия которого должен гарантировать защиту его прав и соответствовать критериям справедливого судебного разбирательства: осужденный, если он изъявляет желание участвовать в судебном заседании, не может быть лишен возможности заявлять отводы и ходатайства, знакомиться с позицией участников судебного заседания и дополнительными материалами, если таковые представлены, давать объяснения. Это означает, что вопрос о наличии оснований для освобождения лица от возмещения процессуальных издержек должен быть самостоятельным предметом судебного разбирательства и осужденному должна быть предоставлена возможность довести до суда свою позицию по поводу суммы взыскиваемых издержек и своего имущественного положения.
Как следует из материалов дела, осужденный К. не был уведомлен о рассмотрении вопроса о взыскании с него процессуальных издержек, материалы рассмотрены без его участия, без выяснения его отношения к заявлению адвоката, постановление осужденному не оглашалось.
Таким образом, было нарушено право осужденного К. на защиту, а судом не были исследованы вопросы, подлежащие выяснению при принятии решения, в том числе об имущественной состоятельности осужденного (Определение Конституционного Суда РФ от 12 ноября 2008 г. N 1074-О-П). При таких обстоятельствах постановление судьи не может быть признано законным, обоснованным и мотивированным.
Поскольку в постановлении указано, что вознаграждение адвоката М. отнесено на счет средств федерального бюджета, и в этой части судебное решение является правильным, Определением суда кассационной инстанции от 5 декабря 2019 г. (дело N 77-13/2019) исключено указание о взыскании процессуальных издержек с осужденного К.
Обратим особое внимание по данному делу на то, что кассационный суд отменил судебное решение, вынесенное достаточно давно - в 2012 г. Если нарушение остается актуальным, его устранение имеет значение для осужденного, может облегчить его положение, восстановить права лица, то кассационные суды отменяют решение, не обращая внимания на давность допущенного нарушения, на время вынесения судебного решения.
Вопрос о соблюдении права осужденного на защиту часто возникает и в связи с переквалификацией его действий на другие составы преступления. Кассационные суды оценивают такие решения судов весьма строго и взыскательно. Конечно, существует устоявшаяся многолетняя судебная практика. Например, переквалификация действий лица с получения взятки на мошенничество, как правило, вполне допустима и особых споров не вызывает. Тем более в большинстве случаев об этом ходатайствуют сам подсудимый и его защитник, и, соответственно, можно сделать вывод о том, что, раз они об этом ходатайствуют, значит, знают и понимают суть обвинения и нарушения права на защиту при этом не усматривается. В то же время немало составов преступлений, вопросы переквалификации которых не получили в судебной практике однозначного толкования. Например, преступления медицинских работников, совершенные примерно при схожих на вид обстоятельствах, могут быть квалифицированы по различным составам преступлений. Нередко переквалификация действий медицинского работника на другой состав преступления происходит в суде. При этом важно, чтобы новое обвинение существенно не отличалось от первоначального, иначе будет нарушено право обвиняемого на защиту.
Приговором Набережночелнинского городского суда Республики Татарстан от 2 августа 2019 г. М. осужден по ч. 2 ст. 124 УК РФ, с применением ст. 73 УК РФ, к лишению свободы сроком 2 года условно с испытательным сроком на 1 год. Апелляционным постановлением Верховного Суда Республики Татарстан от 29 октября 2019 г. приговор оставлен без изменения.
М. признан виновным в неоказании помощи больному без уважительных причин, будучи лицом, обязанным ее оказывать в соответствии с законом или со специальным правилом, повлекшем по неосторожности смерть больного.
Согласно обвинительному заключению осужденный М. был предан суду по обвинению в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 293 УК РФ, - халатности, субъективная сторона которого характеризуется неосторожной формой вины, данная квалификация была поддержана государственным обвинителем в суде.
Суд при постановлении приговора переквалифицировал действия М. по ч. 2 ст. 124 УК РФ, субъективная сторона которой характеризуется двойной формой вины: в форме прямого умысла к факту неоказания помощи больному и в форме легкомыслия или небрежности к причинению вреда здоровью.
Как указал суд кассационной инстанции, квалификация действий осужденного судом существенно отличается от первоначального обвинения по форме вины. При этом осужденный был лишен возможности знать, в чем он обвиняется, возражать против обвинения, давать по нему показания или отказаться от дачи показаний, защищаться иными средствами и способами, предусмотренными уголовно-процессуальным законом, что свидетельствует о нарушении права М. на защиту.
Определением Шестого кассационного суда общей юрисдикции от 27 февраля 2020 г. (дело N 77-201/2020) приговор и апелляционное постановление отменены, уголовное дело направлено на новое рассмотрение со стадии судебного разбирательства.
Изменение судом роли виновного лица как соучастника преступления также может быть расценено как нарушение права на защиту. Например, П. был осужден Можгинским районным судом Удмуртской Республики по ч. 3 ст. 33, ч. 3 ст. 30, п. "г" ч. 4 ст. 228.1 УК РФ. Апелляционный суд внес в приговор отдельные изменения.
В кассационной жалобе осужденный в числе прочего указывал на то, что суд первой инстанции незаконно изменил ему обвинение путем признания его организатором преступления.
Органы предварительного расследования предъявили П. обвинение в покушении на незаконный сбыт наркотических средств по предварительному сговору группой лиц в крупном размере. При этом в обвинении роль П. была определена как исполнителя преступления совместно с другим соучастником.
Суд первой инстанции при рассмотрении уголовного дела пришел к выводу о том, что действия П. образуют организацию покушения на незаконный сбыт наркотических средств в крупном размере. Суд апелляционной инстанции согласился с данным выводом, сославшись на то, что П. не выполнялись действия, непосредственно образующие объективную сторону преступления.
Шестой кассационный суд общей юрисдикции пришел к выводу о том, что изменение оценки вида соучастия подсудимого, его роли в совершении преступления может повлечь нарушение его права на защиту. Новая квалификация содеянного предполагает иные по характеру действия подсудимого и имеет существенные отличия с точки зрения объективных и субъективных признаков от ранее предъявленного обвинения.
По указанным основаниям Шестой кассационный суд общей юрисдикции отменил апелляционное определение и уголовное дело направил на новое апелляционное рассмотрение <6>.
--------------------------------
<6> Кассационное определение Шестого кассационного суда общей юрисдикции от 14 июля 2020 г. N 77-1253/2020.
Таким образом, новые кассационные суды формируют новую судебную практику с упором на более строгие требования к неукоснительному обеспечению права лица на защиту.
Читайте ещё по этой теме:
Автор: Ф.Н. Багаутдинов, Р.А. Шарифуллин