В процессе исследования автор приходит к мнению о том, что судебная практика - это единственный механизм разрешения проблемы пробелов в праве и эффективный способ наиболее целесообразного пути защиты нарушенных прав и обязанностей сторон.
Значение судебной практики в процессе правоприменения актов гражданского законодательства за последнее десятилетие стало предметом бурной научной дискуссии, что обусловлено сменой научной парадигмы в цивилистике. Одни авторы признают за актами судебной власти сущность источников права, поскольку судебные решения могут инициировать процедуру внесения изменений в действующее законодательство <1>. Другие полагают, что исторические условия функционирования правовой системы в России не позволяют придать судебной практике нормообразующие функции <2>. Пожалуй, единственным компромиссом сторонников полярных взглядов является то, что предметом обсуждения является не вся система актов судебной власти, а только акты высших судебных инстанций (Конституционного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации, Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации).
--------------------------------
<1> Калмыков Ю.Х. Вопросы применения гражданско-правовых норм. Саратов, 1976. С. 31 - 45; Корнаухов М.В. "Недобросовестность налогоплательщика" как судебная доктрина, 2006; Старилов Ю.Н. Публичные интересы в создании и осуществлении административного судопроизводства // Интересы в публичном и частном праве. М., 2002. С. 20; и др.
<2> Гражданское право: Учебник для вузов / Под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. М., 1997. С. 64 (автор главы - А.А. Иванов).
В последнее время в данном вопросе наметилась еще одна тенденция: приверженцы данной концепции, не называя акты высших судов источниками права, полагают, что данные акты являются регуляторами общественных отношений <3>. Представляется, что именно данная позиция во многом объясняет специфическую роль актов высших судебных инстанций в механизме правоприменения: не являясь источником права и не нарушая иерархичную систему построения актов гражданского законодательства, они оказывают влияние на регулирование общественных отношений. Это выражается в том, что акты высших судебных инстанций путем формирования правовой позиции определяют модель правового поведения как в рамках регулятивного, так и в рамках охранительного правоотношения. Разъясняя нормы права, заполняя пробелы в праве, акты высших судов способствуют развитию доктрины, что в конечном итоге отражается на процессе правотворчества, которым и осуществляется регулирование общественных отношений. Тем самым акты высших судебных инстанций выполняют не только познавательную функцию (в части разъяснения и толкования норм права), но и регулятивную функцию (способствуют регулированию общественных отношений).
--------------------------------
<3> Низамиева О.Н. Роль постановлений Пленума Верховного Суда РФ в механизме правового регулирования имущественных отношений в семье // Актуальные проблемы гражданского права и процесса: Сборник. М., 2006. С. 162; Рогожкин Н.А. Судебная практика и ее роль в правовом регулировании предпринимательской деятельности. М., 2005.
В большинстве случаев акты высших судебных инстанций играют традиционную для них роль акта, разъясняющего содержание нормы права. Особенно велико значение актов судебной власти для разъяснения спорных вопросов, возникающих на стыке правоотношений нетождественной правовой природы - частноправовой и публично-правовой.
Так, на сегодняшний день можно констатировать отрицание в практике применения норм публичных отраслей права (налоговое, бюджетное, финансовое) возможности применения частноправовых институтов как средства защиты интересов непубличных участников гражданского оборота. Причем п. 3 ст. 2 Гражданского кодекса РФ позволяет применять частноправовые средства защиты участников публичных отношений, если это прямо предусмотрено публичным законодательством. Между тем публичное законодательство допускает такую возможность крайне редко, а судебная практика отстаивает позицию недопустимости применения средств гражданско-правовой защиты в публичных отношениях, ссылаясь на их разную правовую природу.
В частности, применительно к отношениям налогоплательщика и государства об этом говорит Постановление Конституционного Суда N 20-П <4>: "...налоговые требования государства и само обязательство налогоплательщика следуют не из договора, а из закона". Аналогичной позиции придерживается Высший Арбитражный Суд, который в письме от 31 мая 1994 г. "Обзор практики разрешения споров, возникающих в сфере налоговых правоотношений и затрагивающих общие вопросы применения налогового законодательства" указал, что "отношения между налоговыми инспекциями и налогоплательщиками, складывающиеся в связи с осуществлением налоговыми инспекциями контроля за правильностью исчисления, полнотой и своевременностью внесения в соответствующий бюджет налогов, гражданско-правовыми не являются". Думается, что в отсутствие законодательных норм, регулирующих вопросы применения частноправовых конструкций в публичных отраслях права, подобная позиция высших судебных инстанций влечет снижение эффективности механизма правовой защиты участников хозяйственных отношений, что определяет незащищенность частноправовых интересов перед носителями публичной власти.
--------------------------------
<4> Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 17 декабря 1996 г. N 20-П "По делу о проверке конституционности пунктов 2 и 3 части первой статьи 11 Закона РФ от 24 июня 1993 г. "О федеральных органах налоговой полиции" // Российская газета. 1996. 26 декабря.
Обобщение практики применения судами налогового и гражданского законодательства позволило разработать в теории новый термин "судебная доктрина как источник права", - это совокупность прецедентных подходов к решению правовых ситуаций, позволяющих комплексно оценить деятельность субъекта правоотношений, выявить фактическое и волевое содержание его действий как субъекта экономического отношения, структурированного отношениями правовыми <5>.
--------------------------------
<5> Корнаухов М.В. "Недобросовестность налогоплательщика" как судебная доктрина, 2006.
Именно с позиций судебной доктрины можно расценить роль актов Конституционного Суда РФ в разрешении известного спора о конкуренции исков - виндикационного и реституционного - при защите права собственности. В судах общей юрисдикции рассматривались иски о признании недействительными договоров купли-продажи квартир. Применяя содержащиеся в п. п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ общие положения о последствиях недействительности сделки в части, устанавливающей обязанности каждой из сторон возвратить все полученное по сделке, суды обеспечивали защиту прежних собственников квартир. Однако при этом оказывались затронутыми права добросовестных приобретателей жилых помещений <6>.
--------------------------------
<6> Гаджиев Г.А. О субъективном имущественном праве добросовестного владельца // Актуальные проблемы науки и практики коммерческого права: Сборник / Под ред. В.Ф. Попондопуло, О.Ю. Скворцова. СПб., 2005. С. 269.
Конституционный Суд РФ признал не противоречащими Конституции РФ содержащиеся в п. п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ общие положения о последствиях недействительности сделки в части, касающейся обязанности каждой из сторон возвратить другой все полученное по сделке, поскольку данные положения - по их конституционно-правовому смыслу в нормативном единстве со ст. 302 ГК РФ - не могут распространяться на добросовестного приобретателя, если это непосредственно не оговорено законом <7>. Таким образом, актом высшего суда сделана попытка обобщения научных взглядов и судебной практики в дискуссии о существовании правового явления "конкуренция исков", что повлияло на практику правоприменения актов гражданского законодательства, а значит, способствовало стабилизации гражданского оборота в части защиты вещных прав.
--------------------------------
<7> Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 21 апреля 2003 г. N 6-П "По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса РФ в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой и В.М. Ширяева" // Российская газета. 2003. N 81. 26 апреля.
Данный пример доказывает, что разъяснения высших судебных инстанций оказывают влияние не только на "живое право" - позитивное законодательство и его применение, но и способствуют формированию научной теории. Это еще раз доказывает тезис о специфической роли судебной практики в процессе применения актов гражданского законодательства.
Однако не всегда акты высших судов по своему содержанию соответствуют прямому назначению - толкованию норм права. Как отмечалось выше, в ряде случаев постановления высших судов выполняют регулятивную функцию, причем в самом ее гипертрофированном варианте, - создавая либо изменяя норму права. В частности, подобную функцию акты высших судебных инстанций приобрели при разъяснении спорных вопросов применения норм ст. 395 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с отсутствием в законодательстве однозначного определения термина "учетная ставка банковского процента" как основания расчета процентов за пользование чужими денежными средствами (совместные Постановления Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации N 6/8 и N 13/14 <8>).
--------------------------------
<8> Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996 г. N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части 1 ГК РФ" // Вестник ВАС РФ. 1996. N 9.
Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 8 октября 1998 г. N 13/14 (с изм. и доп. от 4 декабря 2000 г. N 35/15) "О практике применения положений Гражданского кодекса РФ о процентах за пользование чужими денежными средствами" // Российская газета. 1998. 27 октября; Вестник ВАС РФ. 2001. N 3.
Пункт 1 ст. 395 ГК устанавливает, что проценты рассчитываются на основании учетной ставки банковского процента в месте жительства кредитора. С целью установления стабильного ориентира для расчета процентов в п. 51 Постановления N 6/8 были даны разъяснения п. 1 ст. 395 ГК: "...в настоящее время в отношениях между организациями и гражданами РФ подлежат уплате проценты в размере единой учетной ставки Центрального банка РФ по кредитным ресурсам, предоставляемым коммерческим банкам (ставка рефинансирования)".
Очевидно, что толкование, данное в Постановлении N 6/8, имеет целью устранение двойственности в определении учетной ставки процента, установление единообразия в судебной практике в применении правил расчета процентов годовых. Однако думается, что данное разъяснение не только искажает реальное понимание термина "учетная ставка банковского процента", но и не отражает действительный смысл законодательства. Во-первых, что мешало законодателю прямо указать на ставку рефинансирования Банка России как основание для расчета процентов, как, например, в ГК Республики Казахстан (п. 1 ст. 353: "...размер неустойки (за нарушение денежного обязательства) исчисляется исходя из официальной ставки рефинансирования Национального банка Республики Казахстан")? Во-вторых, при подобном подходе как следовало бы толковать положения нормы п. 1 ст. 395 ГК, которая указывает на учетную ставку процента именно в месте жительства кредитора: какой был бы смысл в данной норме, если ставка была единой для всех кредиторов, то есть принималась в расчет ставка рефинансирования? Более того, подобные разъяснения не соответствуют международной судебной практике (п. 7.4.9 Принципов международных коммерческих договоров - размер процентов годовых должен составлять среднюю банковскую ставку по краткосрочному кредитованию первоклассных заемщиков) <9>. Еще интереснее представляется изучение данной проблемы в свете толкования норм о расчете процентов по валютным денежным обязательствам. В частности, ст. 395 ГК РФ не уточняет, каким образом определяется учетная ставка, если предметом денежного обязательства явились денежные средства в иностранной валюте. Однако п. 52 Постановления N 6/8 поясняет, что в подобной ситуации необходимо принимать в расчет сведения на основе публикаций в официальных источниках информации о средних ставках банковского процента по краткосрочным валютным кредитам, предоставляемым в месте нахождения кредитора, либо справку одного из ведущих банков в месте нахождения кредитора, подтверждающую применяемую им ставку по краткосрочным кредитам, если подобные публикации отсутствуют. Таким образом, официальное толкование норм ГК РФ исходит из дифференцированного подхода при исчислении размера процентов по рублевым и валютным обязательствам, что вызывает сомнения в обоснованности и целесообразности таких разъяснений применительно к субъектам гражданского права с учетом принципа их равенства (ст. 1 ГК).
--------------------------------
<9> Ответственность за неисполнение денежного обязательства. Комментарий к ГК РФ / Сост. и авт. комм. М.Г. Розенберг. М., 1995. С. 13.
Хотя некоторые авторы находят в подобной практике судов немало преимуществ, полагая, что взыскание процентов на основе ставки рефинансирования выглядит более реально, т.е. более просто, удобно, тем более что стороны могут в договоре установить и иную ставку в порядке п. 1 ст. 395 ГК РФ <10>.
--------------------------------
<10> Краснов А.В. Правовые санкции в экономической сфере: Автореф. дис. ... к.ю.н. Казань, 1999.
Указанная выше ситуация не единична. В ряде иных случаев акты высших судебных инстанций, гибко реагируя на проблемы применения гражданского законодательства, фактически изменяли нормы права. Так, в случае заключения договоров аренды недвижимого имущества, которое является государственной (муниципальной) собственностью и закреплено за учреждением на праве оперативного управления, возникал вопрос: вправе ли публично-правовое образование, в чьей собственности находится имущество, заключить такой договор в качестве арендодателя, не изымая имущество в порядке ст. 295 ГК РФ у учреждения как излишнее, неиспользуемое или используемое не по назначению?
Законодательно вопрос решается неоднозначно. С одной стороны, имеются две нормы Гражданского кодекса РФ, на непоследовательность которых не раз указывалось в литературе <11>. Так, согласно п. 2 ст. 296 ГК РФ собственник имущества вправе изъять излишнее, неиспользуемое или используемое не по назначению имущество, закрепленное им за казенным предприятием или учреждением... имуществом, изъятым у учреждения, собственник имущества вправе распорядиться по своему усмотрению. Таким образом, собственник вправе распорядиться (в том числе сдать в аренду) только неиспользуемое имущество, изъятое им у учреждения. Это же подтверждается п. 9 Постановления Пленума ВАС РФ от 22 июня 2006 г. N 21 "О некоторых вопросах практики рассмотрения арбитражными судами споров с участием государственных и муниципальных учреждений, связанных с применением статьи 120 ГК РФ" <12>: "Разрешая вопрос о возможности распоряжения собственником имуществом, закрепленным за учреждением на праве оперативного управления, в частности путем сдачи такого имущества в аренду, суду надлежит исходить из следующего. Согласно пункту 1 статьи 120 ГК РФ права учреждения на закрепленное за ним имущество определяются в соответствии со статьями 296, 298 Кодекса. При этом собственник имущества учреждения может распорядиться по своему усмотрению только изъятым излишним, неиспользуемым либо используемым не по назначению имуществом. Поэтому собственник, передав учреждению имущество на праве оперативного управления, не вправе распоряжаться таким имуществом независимо от наличия или отсутствия согласия учреждения".
--------------------------------
<11> Комментарий к Гражданскому кодексу РФ. Части 1 / Под ред. Т.Е. Абовой, А.Ю. Кабалкина. М., 2007. С. 284.
<12> Документ опубликован не был.
В то же время и учреждение по общему правилу лишено права распоряжаться имуществом, закрепленным за ним собственником или приобретенным этим учреждением за счет средств, выделенных ему собственником на приобретение такого имущества (ст. 298 ГК).
С другой стороны, согласно п. 1 ст. 296 учреждение, за которым имущество закреплено на праве оперативного управления, владеет, пользуется, распоряжается этим имуществом в пределах, установленных законом, в соответствии с целями своей деятельности, заданиями собственника данного имущества и назначением этого имущества. Именно с этих позиций дано разъяснение в п. 9 названного Постановления N 21: "...суду следует учитывать, что в случаях, когда распоряжение соответствующим имуществом путем его передачи в арендное пользование осуществляется в целях обеспечения более эффективной организации основной деятельности учреждения, для которой оно создано (в частности, обслуживания его работников и (или) посетителей), рационального использования такого имущества, указанное распоряжение может быть осуществлено учреждением с согласия собственника".
Таким образом, с учетом разъяснений, данных в Постановлении Пленума N 21, следует признать, что учреждение может являться арендодателем по договорам аренды государственного или муниципального имущества с согласия собственника, если сдача этого имущества в аренду осуществляется в целях обеспечения более эффективной организации основной деятельности учреждения, хотя ст. 298 ГК РФ такого правомочия учреждению не дает.
Приведенные выше примеры подтверждают ту нетрадиционную роль, которую играют акты судебной практики в процессе применения актов российского гражданского законодательства. Эту ситуацию можно прокомментировать словами С.С. Алексеева о том, что "официальный, публичный характер источникам права практически придается двумя путями: путем правотворчества, то есть путем прямого государственного принятия, и путем санкционирования, когда государственные органы, например суды, в том или ином виде одобряют социальные нормы, придают им юридическую силу..." <13>.
--------------------------------
<13> Алексеев С.С. Право: азбука - теория - философия: опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 76.
Безусловно, преимущества подобного способа решения законодательных коллизий и сложностей очевидны, особенно для правоприменителей, - акты высших судебных инстанций призваны обеспечить единообразие судебной практики, хотя и вопрос об обязательности актов судебной практики, в том числе информационных писем Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ, является спорным <14>.
--------------------------------
<14> См. подробнее: Приходько И.А. Обеспечение единообразия судебной практики // Арбитражная практика. 2008. N 5. С. 52.
С другой стороны, данный процесс нельзя оценить однозначно положительно, это чревато серьезной проблемой бессистемного применения источников гражданского права, поскольку в подобных ситуациях нарушается принцип иерархии построения системы актов гражданского законодательства. Данную опасность применительно к актам Конституционного Суда РФ исключает В.В. Лазарев, отмечая невозможность (актов Конституционного Суда) установить в ходе конституционного судопроизводства надлежащее позитивное и развернутое регулирование <15>.
--------------------------------
<15> Лазарев В.В. Решения Конституционного Суда Российской Федерации как источник права: Сборник // Актуальные проблемы гражданского права и процесса. М., 2006. С. 30.
Таким образом, феномен актов высших судебных инстанций в России объясняется двойственной ролью данных актов с точки зрения толкования и применения норм гражданского законодательства, а также их важной ролью при формировании научной доктрины. С одной стороны, акты высших судов выполняют свою основную функцию - осуществляют толкование норм гражданского законодательства в процессе их применения. С другой стороны, попытки правоприменителей в ряде случаев придать правовой норме смысл, не обусловленный ни экономической, ни правовой природой отношений, а в некоторых ситуациях - изменить смысл норм дают основания говорить о деформации роли актов высших судебных инстанций в современном процессе правоприменения. Кстати, мнение самих высших судов по вопросу о роли актов судебной практики очевидно прослеживается в контексте последних изменений в Постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12 марта 2007 г. N 14 "О внесении дополнений в Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2008 г. N 17 "О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам" <16>, в п. 5.1 которого разъясняется, что "в соответствии с пунктом 1 статьи 311 АПК РФ может быть пересмотрен по вновь открывшимся обстоятельствам также судебный акт, оспариваемый заявителем в порядке надзора и основанный на положениях законодательства, практика применения которых после принятия определена Высшим Арбитражным Судом РФ в Постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ или в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ, в том числе принятого по результатам рассмотрения другого дела в порядке надзора. ...При обжаловании в апелляционном или кассационном порядке судебного акта, основанного на положениях законодательства, практика применения которых после принятия определена Высшим Арбитражным Судом РФ, суд апелляционной или кассационной инстанции учитывает правовую позицию Высшего Арбитражного Суда РФ при оценке наличия оснований для изменения или отмены обжалуемого акта".
--------------------------------
<16> Вестник ВАС РФ. 2008. N 3.
Безусловно, актуальность актов правоприменения не будет ослабевать ровно столько, сколько существует позитивное право. Как справедливо заметил В.А. Белов, говоря о напрасных стенаниях юристов о несовершенстве законодательства, "ни один народ не смог урегулировать всего; не смог создать ни внутренне непротиворечивого, ни безупречно ясного законодательства. На то ведь и существует юридическая деятельность, чтобы, несмотря на все эти факторы, выводить точное знание о субъективных правах и юридических обязанностях; в этом, и только в этом - ее предназначение и содержание" <17>.
--------------------------------
<17> Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В.А. Белова. М.: Юрайт-Издат, 2007. С. 63 (автор очерка - В.А. Белов).
Однако представляется, что однозначное решение вопроса о роли актов высших судов в национальной правовой системе на сегодняшний день невозможно не только в силу отсутствия объективных (исторических, экономических, правовых) условий для формирования судебной практики как источника гражданского права, но и в силу разного понимания природы судебной практики в целом и ее роли в деятельности правоприменителя. В этой связи думается, что спор о возможности отнесения актов высших судов к источникам гражданского права - это извечный спор "физиков" и "лириков". Для теоретиков, связанных научной парадигмой, чем во многом и обусловлен консерватизм доктрины, возможность признания актов судебной практики - это нарушение сложившейся столетиями системы отечественной юриспруденции. Для практиков, основная цель которых - адекватное применение нормы права согласно объективно сложившимся правоотношениям, судебная практика - это единственный механизм решения проблемы пробелов в праве и способ более гибкого подхода к вопросу о наиболее целесообразном пути защиты нарушенного права.
Читайте еще по этой теме:
Автор: Г.Н. Богдановская