Главное место в гражданском обороте, который "как юридическое выражение товарно-денежных, рыночных, экономических связей складывается из многочисленных конкретных актов отчуждения и присвоения имущества (товара), совершаемых собственниками или иными законными владельцами" [1], занимают договоры. Согласно ст. 420 Гражданского кодекса РФ (далее - ГК РФ) договором признается соглашение двух или нескольких лиц об установлении и изменении гражданских прав и обязанностей.
Как известно, с появлением простого товарного производства возникает договор, который своим происхождением обязан воле договаривающихся сторон о чем-либо (купли-продажи, займа, найма, ссуды и т.п.). Только воля вступающих в конкретное гражданское правоотношение могла породить конкретный договор. Нет воли - нет ее изъявления, следовательно, не может состояться и договор.
Уяснить волю сторон - значит толковать эту волю, т.е. толковать условия договора. Здесь создаются трудности, связанные с недостаточным исследованием данной проблемы российской цивилистикой, противоречивостью судебно-арбитражной практики по разрешению гражданско-правовых споров, связанных с толкованием условий договора между сторонами. Это проблема связана прежде всего с тем, что в ГК РФ нет специальных норм, ориентирующих на однообразное толкование условий договора, за исключением неудачной, на наш взгляд, нормы, сформулированной в ст. 431.
Согласно ст. 431 ГК РФ при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условий договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями, смыслом договора. Если правила, содержащиеся в части первой настоящей статьи, не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная общая воля сторон с учетом цели договора.
Как представляется, данная норма содержит не только внутреннее противоречие. При буквальном следовании ее предписаний можно однозначно сделать вывод о том, что судья (суд) вряд ли вынесет правильное решение по конкретному спору. Попытаемся понять, почему это возможно?
Прежде всего, что имел в виду законодатель, когда указывал на то, что "при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений"? Значит ли это, что суд в каждом случае обязан обратиться к нормативному толкованию конкретного слова или выражения? Что взять за основу - академический словарь русского языка, словарь русского языка С.И. Ожегова, толковый словарь В.И. Даля и т.д.? В этих изданиях толкование слов и выражений зачастую отличается.
Например, слово "юрисдикция" в различных словарях толкуется по-разному: право производить суд, решать правовые вопросы; в область, на которую распространяется такое право [2]; или круг полномочий суда или административного органа по правовой оценке конкретных фактов, в том числе по разрешению споров и применению предусмотренных законом санкций [3].
Следует заметить, что юридические термины трактуются по-разному даже правоведами. А если в договоре рассмотреть слова или выражения иностранного происхождения, вряд ли найдется единообразная их трактовка не только среди юристов, но и среди специалистов-филологов.
Допустим, что суд все-таки определился, остановился на одном из официальных толкований слова или выражения и пришел к какому-то смысловому значению данного слова или выражения. Но всегда ли слова или выражения совпадают с тем смыслом слова или выражения, который придавали стороны при заключении договора? Представляется, что нет. Стороны или одна из сторон могли заложить иной смысл в слова или выражения.
Следовательно, суд, вопреки интересам сторон или потерпевшей стороны (потерпевшей стороной в нашем случае подразумевается сторона, которой необходимо предоставить судебную защиту. - Прим. авт.) и цели заключенного договора, может прийти к противоположному выводу, что может привести к вынесению неправильного решения. Например, чтобы удовлетворить иск одной из сторон, суд откажет в этом или - в разрез интересов как истца, так и ответчика - признает договор незаключенным, хуже того - недействительным, что на практике часто имеет место.
Таким образом, можно сделать вывод: правило, сформулированное в абз. 1 п. 1 ст. 431 ГК РФ, не отвечает потребностям нормального гражданского оборота, поскольку у сторон по договору нет уверенности в том, что суд правильно даст толкование условиям договора. Оправданно ли это с точки зрения основного принципа гражданского права - "автономии воль"?
Безусловно, нет. Только стороны по договору вправе придать его условиям те значения и выражения, которые они имели в виду при заключении договора.
Фактически указанное в ГК РФ правило дает большой простор судьям для вторжения в сферу частных интересов и судейского усмотрения. В связи с этим представляет интерес Постановление Президиума Арбитражного Суда РФ от 17 апреля 2002 г. N 10575/01.
Закрытое акционерное общество "Зарамаггэсстрой" обратилось в Арбитражный суд Челябинской области к обществу с ограниченной ответственностью "Сервис-М" о взыскании 1 млн. руб. основного долга и 62400 руб. процентов за пользование чужими денежными средствами за период с 1 января 2000 г. по 1 апреля 2001 г.
Решением от 25 мая 2001 г. в удовлетворении исковых требований отказано.
Федеральный арбитражный суд Уральского округа Постановлением от 27 сентября 2001 г. решение оставил без изменения.
В протесте заместителя Председателя Высшего Арбитражного Суда РФ предлагалось указанные акты отменить, дело направить на новое рассмотрение.
Как следует из материалов дела, между ООО "Сервис-М" и ЗАО "Зарамаггэсстрой" заключен договор купли-продажи от 20 июня 2000 г. N 6/20, в соответствии с условиями которого истец передает ответчику в счет оплаты за продукцию векселя на сумму 1 млн. руб. и отгрузочные реквизиты для организации поставок цемента, согласовывает порядок отгрузки, величину партии и формирует заявки на отгруженную продукцию, обеспечивает приемку грузов и возврат железнодорожных вагонов, а ответчик обеспечивает своевременную подготовку необходимой документации, контролирует своевременность поступления заявок и отгрузки цемента, осуществляемых закрытым акционерным обществом "Уралцемент".
Во исполнение данного договора истец передал ответчику простые векселя N 587443 и 3407195 на общую сумму 1 млн. руб., о чем свидетельствует акт приема-передачи от 20 июня 2000 г.
Основанием для предъявления настоящего иска послужило неисполнение ответчиком обязательства по договору.
Суд, отказывая в иске, пришел к выводу о том, что договор N 6/20, на котором основаны исковые требования, является незаключенным, поскольку в нем отсутствуют существенные условия (цена, ассортимент, количество), поэтому у ответчика не возникло обязанности по оплате долга. Этот вывод противоречит законодательству и обстоятельствам дела.
Так, в договоре содержатся условия о товаре, подлежащем передаче в счет оплаты продукции (цемент), и его количестве (в денежном выражении), срок поставки (п. 4.3 договора). Марку цемента покупатель указывает в заявке. В случае отсутствия в договоре цены на товар она определяется по правилам ст. 424 ГК РФ.
Признавая договор незаключенным, суд не принял во внимание исполнение договора одной из сторон путем передачи векселей в счет оплаты цемента, которое было принято другой стороной.
Из имеющейся в деле переписки между покупателем, продавцом и поставщиком товара видно, что стороны считали спорный договор заключенным и предпринимали меры для его исполнения. Суд указанную переписку не оценил.
Кроме того, признание договора незаключенным влечет неосновательное обогащение ответчика, который не только не поставил продукцию, но и не вернул предварительную оплату (векселя).
При таких обстоятельствах судебные акты подлежат отмене как принятые с неправильным применением норм материального права и по неполно исследованным материалам дела, дело направлено на новое рассмотрение.
В данном примере суд фактически указал на недопустимость вольного толкования и признания договора незаключенным судебными инстанциями и необходимость руководствоваться фактической волей и действием сторон.
Более того, в норме ст. 431 ГК РФ наблюдаются внутренние противоречия. На что направлено уяснение буквального значения содержащихся в договоре слов и выражений? Только на установление воли сторон путем толкования волеизъявления сторон, т.е. в данном случае отдается предпочтение волеизъявлению. Но во второй части данной нормы указывается, что если эти правила не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная воля сторон. Что означает выражение "принять во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов, выражений"? Не что иное, как установить волеизъявление (которое выражено способом в виде слов и словосочетаний) и установить волю участников договора, указывающие на достижение или согласие по тем или иным условиям договора. Представим, что истинное волеизъявление при толковании договора не позволило установить волю сторон. Тогда закон предписывает выяснить истинную волю сторон. Достичь этого невозможно, поскольку о воле стороны можно судить только по ее изъявлению, с помощью толкования изъявления воли невозможно установить волю, тогда каким образом можно уяснить эту волю? Получается замкнутый круг. Поэтому не зря германский гражданский закон (§ 133) гласит, что при толковании волеизъявления должна быть исследована действительная воля и нельзя быть связанным буквальным значением выражения, т.е. в норме германского Гражданского уложения, аналогичной ст. 431 ГК РФ, заложен принцип приоритета воли. Представляется, такая формулировка толкования договора лучше отвечает современным требованиям имущественного оборота. По нашему мнению, имеется насущная потребность в переработке правила ст. 431 ГК РФ, заложив в нее иные принципы толкования договора, в противном случае в практике судебных органов будет доминировать принцип судейского усмотрения, который несовместим с принципом свободы договора. Если руководствоваться нормой ст. 431 ГК РФ, то толкование договора происходит исключительно без учета воли сторон в договоре и только на основании умозаключения конкретного судьи (уместно напомнить о том, что процессы умозаключения у участников договора могут быть совершенно разными в зависимости от профессиональной, юридической, образовательной подготовки и т.п.).
Практическая потребность требует совершенствования толкования условий договора, т.е. уяснение истинной воли договаривающихся сторон. В гражданском праве одним из основополагающих принципов является свобода договора. Этот принцип закреплен в ст. 421 ГК РФ: "Граждане и юридические лица свободны в заключении договора". Но этот принцип в полном объеме был характерен для классического периода развития гражданского права. В настоящее время, в век бурного развития промышленности, всеобщей информатизации и автоматизации, этот принцип сужен до минимума. На свободное волеизъявление сторон при заключении договора влияют как различные предписания законов и других нормативных актов (п. 4 ст. 421, ст. 422 ГК РФ), так и другие факторы. Во многих случаях доминирует сильная в экономическом отношении сторона (монополисты и др.), которая навязывает другой стороне всевозможные, примерные условия страхования, банковского вклада и т.п. (ст. 427 ГК РФ), в другом случае - использование так называемых договоров присоединения (ст. 428 ГК РФ).
Нормы ст. 431 ГК РФ предполагают толкование условий договора, отдавая предпочтение волеизъявлению. Например, в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 ноября 2003 г. N 11884/02 установлено следующее.
ГУ "Российский фонд технологического развития" Минпромнауки России обратилось в Арбитражный суд города Москвы с иском к малому государственному предприятию "Микросистема" о взыскании 2083688 руб. 77 коп. задолженности, образовавшейся в результате невозвращения ответчиком денежных средств, перечисленных ему истцом по договору о финансировании от 21 апреля 1997 г. N 39/97, и 366092 руб. 45 коп. процентов за пользование чужими денежными средствами в период с 1 июня 2001 г. по 13 февраля 2002 г.
МГП "Микросистема" заявлен встречный иск о признании указанного договора ничтожным в части условия о возврате суммы финансирования указанных работ и применении последствий его ничтожности.
Проверив законность и обоснованность судебных актов, Президиум установил:
В СООТВЕТСТВИИ СО СТ. 431 ГК РФ БУКВАЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ УСЛОВИЯ ДОГОВОРА В СЛУЧАЕ ЕГО НЕЯСНОСТИ УСТАНАВЛИВАЕТСЯ ПУТЕМ СОПОСТАВЛЕНИЯ С ДРУГИМИ УСЛОВИЯМИ И СМЫСЛОМ ДОГОВОРА В ЦЕЛОМ.
ДАВАЯ ПРАВОВУЮ ОЦЕНКУ СПОРНОМУ ДОГОВОРУ, СУД ПЕРВОЙ ИНСТАНЦИИ ИССЛЕДОВАЛ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ЗАКЛЮЧЕНИЯ И ИСПОЛНЕНИЯ ДОГОВОРА И ПРИЗНАЛ ЕГО ДОГОВОРОМ НА ФИНАНСИРОВАНИЕ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ И ОПЫТНО-КОНСТРУКТОРСКИХ РАБОТ (выделено мной. - В.У.).
Материалами дела подтвержден факт оформления предприятием "Микросистема" от своего имени заявки на финансирование научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ с обоснованием реальной возможности возврата полученных средств по мере реализации результатов работ своим потребителям и контрагентам по договорным обязательствам. Согласно п. 7.1 договора от 21 апреля 1997 г. N 39/97 момент возникновения у ответчика права собственности на результаты проведенных работ обусловлен возвратом полученных денежных средств.
Предусмотренные договором право и порядок контроля Государственного комитета Российской Федерации по науке и технологиям за расходованием выделенных денежных средств не связаны с выполнением им функций заказчика и не противоречат норме ст. 814 ГК РФ, наделяющей заимодавца правом контроля за использованием суммы целевого займа.
ТАКИМ ОБРАЗОМ, ПРИ РАЗРЕШЕНИИ СПОРА СУД ПЕРВОЙ ИНСТАНЦИИ ПРАВИЛЬНО ПРИМЕНИЛ НОРМЫ МАТЕРИАЛЬНОГО ПРАВА. СУД КАССАЦИОННОЙ ИНСТАНЦИИ, КВАЛИФИЦИРОВАВ ДОГОВОР О ФИНАНСИРОВАНИИ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ И ОПЫТНО-КОНСТРУКТОРСКИХ РАБОТ НА ВОЗВРАТНОЙ ОСНОВЕ В КАЧЕСТВЕ ДОГОВОРА НА ВЫПОЛНЕНИЕ ЭТИХ РАБОТ В ПРОТИВОРЕЧИИ С ЕГО БУКВАЛЬНЫМ ТОЛКОВАНИЕМ, НЕПРАВИЛЬНО ПРИМЕНИЛ Ч. 1 СТ. 431 ГК РФ (выделено мной. - В.У.).
Следует заметить, что в российском гражданском праве в отличие от наиболее развитых национальных правовых систем, например германской системы, отсутствуют специальные нормы о соотношении воли и волеизъявления.
В германском Гражданском уложении в отличие от российского Гражданского кодекса уделено достаточное внимание волеизъявлению, которому посвящена целая глава (гл. 2, § 116 - 144) [4]. Более того, в германском Гражданском уложении (§ 133) предписывается, что ПРИ ТОЛКОВАНИИ ВОЛЕИЗЪЯВЛЕНИЯ НЕОБХОДИМО СЛЕДОВАТЬ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЙ ВОЛЕ, НЕ ПРИДЕРЖИВАЯСЬ БУКВАЛЬНОГО СМЫСЛА СОДЕРЖАНИЯ (выделено мной. - В.У.).
Как указывают специалисты немецкого права, эта формулировка направлена против использования юридических ловушек, попыток обмануть контрагента [5]. (К сожалению, это не учитывалось авторами проекта ГК РФ, вследствие чего мы имеем текст ст. 421 ГК РФ.) Германский опыт целесообразно использовать и в нашем гражданском праве, дополнив в ГК РФ нормы о воле, волеизъявлении (понятие, толковании и т.п.).
Представляется, что задача арбитражного суда в толковании воли - это установление истинного значения и смысла условий договора через толкование изъявления этой воли, поскольку только волеизъявление дает правильную оценку воли.
Как мы полагаем, с учетом изречений римских классиков, "когда слова не возбуждают никаких разногласий, не следует допускать постановки вопроса о воле" (Д. 32. 25.1) [6], нет толкования воли там, где нет спора между сторонами относительно слов, возражений, словосочетаний и условий, содержащихся в договоре. Это факт говорит о том, что имеется полное совпадение воли договаривающихся сторон. Стороны достигли определенного соглашения, которое полностью соответствует их внутренней воле. Следовательно, имеется тождество внутренней и действительной (истинной) воли. К сожалению, как часто бывает на практике, судья в отсутствие какого-либо спора по условиям договора начинает искать в тексте какой-то только ему понятный смысл, лишь бы этот договор признать порочным. Данная проблема систематически выявляется, когда договор судом признается незаключенным в случаях, когда сторонами он фактически исполнен в полном объеме.
Толкование по ст. 431 ГК РФ следует начинать с того, соответствует ли воля и волеизъявление принципам гражданского права, исходя из другого изречения римских классиков: "Бесполезно спорить с тем, кто отрицает принципы". При этом толкование следует произвести до той стадии, когда суд установит, что воля сторон распознаваема однозначно и изъявление соответствует этой воле, т.е. будет установлено единство воли и волеизъявления.
В юридической литературе XIX - XX вв. (и в настоящее время тоже) преобладает взгляд, согласно которому не может быть полной свободы при заключении гражданско-правового договора.
Принцип свободы договора, по нашему мнению, действует только в отношении, как правило, частных лиц и по поводу ограниченного количества объектов гражданских прав. Эти договоры в большинстве своем направлены на удовлетворение личных потребностей граждан, которые носят повседневный личный характер. Абсолютное большинство договоров, особенно в предпринимательской сфере, не соответствует принципам свободы договора, а иногда сводит их на нет. Таким образом, принцип свободы договора, закрепленный в ст. 421 ГК РФ, скорее всего, является декларацией, чем принципом. О свободе договора можно и не говорить в страховых, банковских и других правоотношениях, где клиенту навязывают условия договора, разработанные самими организациями, и при этом клиент практически не имеет возможности влиять или включать дополнительные условия в договор. Клиент вынужден подписывать такие договоры, поскольку у него нет другой возможности. Зачастую эти договоры носят для клиента невыгодный характер. Никакая конкуренция не может изменить данное положение в связи с тем, что банк, страховая или иная организация включает в условие договора те условия, которые им выгодны. В данных правоотношениях нельзя говорить о совпадении воли или об общей воле договаривающихся сторон, и клиент (сторона) должен "подгонять" свою волю под доминирующую волю экономически сильного субъекта или монополиста.
В более сложном положении оказывается сторона при заключении договора с организациями, занимающими доминирующее положение в экономике (например, электро-, газоснабжающие и др.). Здесь воля стороны (абонента, клиента) полностью подчинена воле доминирующей организации. Клиент вынужден только соглашаться во всем с предложенными другой стороной условиями. Как правило, диктат доминирующей стороны происходит в форме Типовых правил, носящих ведомственный характер. Перечень названных обстоятельств далеко не полный, с течением времени он пополняется.
Следует подчеркнуть, что это характерно не только для гражданского права Российской Федерации, но и для иностранных правовых систем, и, как представляется, в будущем их роль будет повышаться, сужая свободу договора. Это общемировая тенденция. Законодатель может только влиять на этот процесс: демонополизацией определенных организаций (например, издать закон, что в одном и том же населенном пункте должны оказывать финансовые услуги минимум три субъекта по одному и тому же виду деятельности); создать для защиты слабой стороны типовые правила (договоры) на законодательном уровне, которые признать неотъемлемой частью ГК РФ, и т.д. Поскольку воля и волеизъявление в таких договорах несвободны и имеется диктат воли и волеизъявления одной из сторон, то такие договоры можно назвать договорами с ограничением принципа свободы.
В нормах ГК РФ предусмотрены виды договора, где полностью игнорируются воля и волеизъявление одной из сторон и преобладает публичный интерес, что влечет неприменение ст. 431 ГК РФ. Так, правилами п. 2 ст. 527 ГК РФ предусмотрено принудительное заключение договора (в отдельном порядке) в связи с поставкой товаров для государственных нужд. В этом случае воля публичной власти игнорирует волю поставщика. Такие договоры вряд ли можно отнести к частноправовым, скорее, их можно назвать частно-публичными договорами. Этот пример является одним из многих, которые подтверждают вторжение публичных норм в частное право.
Таким образом, следует констатировать, что российское гражданское право состоит не только из частноправовых институтов, но и публичных.
Потребности практики требуют совершенствования толкования условий договора в соответствии со ст. 431 ГК РФ, т.е. уяснения истинной воли договаривающихся сторон, а не только на основании их волеизъявления. Это понимание находит выражение в отдельных судебных актах, принятых высшими судебными инстанциями. Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в Постановлении от 1 июня 2004 г. N 639/04 указал следующее.
Общество с ограниченной ответственностью "ПСК-Норд" (г. Якутск) обратилось в Арбитражный суд Республики Саха (Якутия) с иском к жилищно-строительному потребительскому кооперативу "Просвещение" (г. Якутск) о взыскании 15207802 руб. неосновательного обогащения - стоимости произведенных затрат на строительство 48-квартирного жилого дома в квартале 55 г. Якутска.
Определением от 24 января 2003 г. к участию в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований на предмет спора, привлечено общество с ограниченной ответственностью "Промстройкомплект" (г. Якутск).
Определением от 5 мая 2003 г. судом произведена замена ответчика его правопреемником - ЖСК "Строим вместе".
До вынесения решения истец уменьшил размер исковых требований до 14027802 руб.
Решением суда первой инстанции от 27 июня 2003 г. иск удовлетворен частично: с ЖСК "Строим вместе" в пользу ООО "ПСК-Норд" взыскано 9534277 руб. неосновательного сбережения, в остальной части иска отказано.
Постановлением суда апелляционной инстанции от 13 октября 2003 г. решение отменено, в иске отказано.
Федеральный арбитражный суд Восточно-Сибирского округа Постановлением от 16 декабря 2003 г. отменил Постановление суда апелляционной инстанции от 13 октября 2003 г., оставив в силе решение суда первой инстанции от 27 июня 2003 г.
В заявлении, поданном в Высший Арбитражный Суд Российской Федерации, о пересмотре в порядке надзора решения Арбитражного суда Республики Саха (Якутия) от 27 июня 2003 г. и Постановления Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 16 декабря 2003 г. по делу N А58-8140/02 жилищно-строительный кооператив "Строим вместе" ссылается на необоснованность вывода суда о незаключенности договора от 1 сентября 2001 г., а также на недоказанность факта неосновательного обогащения ответчика за счет истца.
В отзыве на заявление ООО "ПСК-Норд" просит отказать в его удовлетворении, ссылаясь на неосновательное обогащение ответчика, у которого находится фактический результат выполненных работ.
Проверив обоснованность доводов, изложенных в заявлении, отзыве на него и выступлениях присутствовавших в заседании представителей сторон, Президиум считает, что все судебные акты подлежат отмене, дело - направлению на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
ЗАО "Промстройкомплект" (в настоящее время - ООО "Промстройкомплект") во исполнение своих обязательств по договору от 1 сентября 2001 г. с ЖСК "Просвещение" на строительство 48-квартирного жилого дома в квартале 55 г. Якутска заключило договор строительного подряда от 8 октября 2001 г. с ООО "ПСК-Норд". Общество "ПСК-Норд" работы выполнило, что подтверждается двусторонними актами заказчика и подрядчика.
В соответствии со ст. 740 ГК РФ выполненные подрядчиком работы обязан оплатить заказчик.
Суд не исследовал договор строительного подряда от 8 октября 2001 г. в качестве доказательства по делу, не выяснил, действовал ли этот договор на момент возникновения денежного обязательства, и не установил субъект ответственности за его неисполнение.
Договор от 1 сентября 2001 г. квалифицирован как договор простого товарищества и признан судом первой и кассационной инстанций незаключенным в связи с отсутствием в нем существенных условий.
Между тем ни одной инстанцией не проверено, была ли при его заключении воля сторон направлена на создание общей долевой собственности. Несоответствие договора требованиям ст. 1041 ГК РФ делает незаключенным договор об объединении инвестиционных усилий для создания объекта недвижимости, если участники договора не определили его как договор простого товарищества (совместной деятельности).
Список литературы
1. Гражданское право: Учебник: В 2 т. Полутом 1 / Под ред. Е.А. Суханова. М.: БЕК, 2000. С. 150.
2. Словарь русского языка: В 4 т. Т. 4. М.: АН СССР, 1988. С. 775.
3. Российский энциклопедический словарь: В 2 т. Т. 2. М.: Большая российская энциклопедия, 2000. С. 1868.
4. Германское право. Ч. 1. М.: Международный центр финансово-экономического развития, 1996. С. 34 - 39.
5. Жалинский А., Рерихт А. Введение в немецкое право. М.: Спарк, 2001. С. 321.
6. Дигесты Юстиниана. Т. 5 / Пер. с лат. Отв. ред. Л.А. Кофанов. М.: Статут, 2004. С. 240.
Читайте ещё по этой теме: